Том 48. Тринадцатая - Страница 26

Когда волнение улеглось и успокоенные краснокожие снова возвратились к прерванному торжеству, а Кодя опять взмахнула своей дубинкой, Жучок, хорошо запомнивший ловкость Соколиного Глаза, предпочел убраться в кусты, где спрятал свой нос в малинник, выглядывая оттуда одним глазом.

Дяде Жоржу дали прозвище Лесной Бродяга и надели ему на голову такой огромный убор из трав и веток, что Жучок при виде его стремительно выскочил из своего убежища и предпочел прежде, чем приветствовать нового краснокожего, тщательно обнюхать дядю Жоржа со всех сторон, чтобы убедиться, он ли это.

Затем такие же головные уборы сделали себе девочки и Слава, причем Люся и Софочка подняли свои волосы вверх и завязали их точно так же, как, судя по картинкам, делают это американские дикари.

А Кодя, за неимением такой прически, обвила сосновыми ветками пояс, а за ворот заткнула несколько листов лопуха, из которых забавно, как из окошка, выглядывало ее шаловливое личико.

Когда несколькими минутами позднее дети с дядей Жоржем и Жучком, испуская настоящие крики дикарей, выскочили на поляну, Катиша-трусиша взвизгнула от неожиданности и забилась под фартук коляски, где сидела Валерия Сергеевна.

Ляля-малютка, Наташа, Наля-сказочница, Липа и Вера храбро отстаивали свою крепость, то есть тенистое дерево, изображающее теперь селение белых. Но на стороне краснокожих был Быстрая Лапа, хватавший за ноги и своих, и чужих, визжавший при этом так неистово, что битву пришлось пресечь в самом разгаре, чтобы прекратить этот дикий визг.

Валерия Сергеевна внезапно почувствовала себя дурно и решила возвратиться домой. К тому же в воздухе повеяло грозой и духота давала себя чувствовать.

— Я провожу тебя, сестра! Боюсь, чтобы тебе не стало совсем плохо по дороге, — заботливо сказал дядя Жорж, успевший сбросить с головы убор Лесного Бродяги и ставший снова прежним дядей Жоржем. — Кстати, и Люсе надо домой: она ушибла нос, следовало бы сделать свинцовую примочку! Да и гроза собирается. Уедем, а затем пришлем коляску за остальными… До дождя еще далеко, тучи только что начали собираться.

— Ну-с, детки, кто в первую очередь едет с нами? Остальных я оставляю на попечение Большой Липы. Она самая благоразумная из вас, — сказала Валерия Сергеевна.

Поглядывая тревожно на побледневшее от усталости лицо сестры, дядя Жорж усаживал девочек, вызвавшихся ехать в первую очередь.

Кроме Люси, усадили в коляску и Сашу-растеряшу, которая потеряла в малиннике подвязки с обеих ног, и поэтому чулки сползали у девочки поминутно и доставляли ей массу хлопот.

Взяли и белокурую Наташу, которая жаловалась, что у нее заболел животик, и Ляля-малютка, не отходившая ни на шаг от своей подружки, попросилась с ней в коляску.

Налю и Софочку прихватили тоже. Налю — по слабости здоровья, Софочку — из боязни оставить такую шалунью с Кодей.

— Липа, голубушка, последи за ними всеми, пока не вернется коляска! — попросила Валерия Сергеевна.

— Положись на меня, мамочка, потому что я единственный мужчина и защитник в данное время! — крикнул Слава вслед уезжавшей коляске.

— Да-да! И я тоже посмотрю, чтобы ничего не случилось! — вторила ему Кодя.

Дядя Жорж усмехнулся и незаметно указал Коде глазами на распухший нос Люси.

Кодя смущенно затеребила свой вихрастый хохол.

Жучок кинулся было вслед за уезжавшими, но Слава энергично крикнул ему, возмущенный таким поступком:

— Быстрая Лапа! Изменник! Куда? Ты обязан остаться здесь! Понимаешь?

Поджав хвост, Жучок вернулся к краснокожим братьям.

* * *

Вскоре все небо обложило тучами, и воздух накалился, как огромная печь. В лесу потемнело, и на малиновой поляне среди белого дня наступила ночь.

— Будет страшная гроза, — прошептала Вера.

— Ничего! Коляска успеет до грозы отвезти наших и вернуться! — успокаивала детей Липа.

— Ах, недаром я встала с левой ноги сегодня и надела наизнанку кофту! — сказала Маня, но вдруг спохватилась и, оглядывая девочек, стала их считать.

— Одна… две… три… — тыкала она указательным пальцем то в одну, то в другую сторону. — Ну да, так и есть, тринадцать! Ужасное число! Конечно, оно принесет несчастье! Иначе и не может быть!

— Да где ты взяла тринадцать? Нас только девять, — возразила Липа. — Ты, я, Вера, Ганя, Оля, Катиша, Кодя, Слава и Сара!

— Прошу не обижать, мы с Кодей представляем из себя шестерых людей сразу: двух лесных братьев, двух краснокожих и двух просто детей, — обиженно заявил Слава.

— А Жучок? Ты забыл его, кажется, мой краснокожий брат! — произнесла возмущенно Кодя.

Жучок почувствовал, что разговор идет о нем, завилял хвостом, как будто хотел подтвердить слова Коди.

— Ну да, забыли! Разве можно забывать Жучка!

Вдруг оглушительный удар грома сухим, трескучим эхом разлетелся по лесу.

— Гроза! Я боюсь! Мне страшно! — со слезами вскричала Катиша-трусиша и, схватив за руки сестру, метнулась с ней к дереву, стоящему посреди поляны. Здесь, уткнувшись лицом в ствол огромного дуба, она громко зарыдала от страха, закрывая руками лицо.

Ослепительная, яркая, огромная молния огненной птицей пронеслась по небу.

Все бросились к дереву следом за Катишей.

Одна Кодя, как ни в чем не бывало, стояла с поднятой к небу головой, и, захлебываясь от восторга, говорила:

— Смотрите! Смотрите! Какая прелесть! Небо точно разрывается надвое! На две огромные половины. Как это красиво! Ах, какая дивная красота!